Форум » РЕЛИГИЯ-МИФОЛОГИЯ-КУЛЬТУРА » МИТРАИЗМ » Ответить
МИТРАИЗМ
Яванна Алексиевич: Одно из центральных божеств митраистского пантеона - так называемый Леонтокефал, Эон или Deus aeternus. Начиная со II в. н.э. статуи и рельефы, изображающие его, повсеместно встречаются в митреумах по всему ареалу распространения культа Митры, от Британии до Египта и от придунайских областей до Финикии. Они часто соседствуют (чаще всего сверху) с изображением Митры, закалывающего быка - центральной культовой сценой. В фундаментальном труде М.Й. Вермасерена - митраистском корпусе - собрано более 50 статуй, рельефов, бронзовых фигурок и фрагментов статуй, изображающих Леонтокефала. В иконографии могут быть отклонения, но самый распространенный тип выглядит следующим образом. Божество имеет львиную голову, мужское тело (обнаженное, реже одетое) и крылья, обычно четыре крыла. Вокруг тела обвивается большая змея, голова ее находится на львиной голове божества (или возле головы). Иногда леонтокефал стоит на сфере или на чаше. Чаша-кратер может стоять у его ног. В руках он держит чаще всего два ключа (понимаемые как ключи от врат небесных сфер). Бывает, что в правой руке у него ключ, а в левой - посох. Есть несколько изображений с перуном в руках, в пасти или на груди. От головы может исходить сияние. В руке также может быть факел. Кроме того, иногда из оскаленной львиной пасти исходит огонь и воспламеняет стоящий рядом алтарь. Некоторые изображения, возможно, были устроены так, что через львиную пасть во время мистерий можно было пускать огонь. Есть изображение с глазом на груди. Иногда вместо львиной головы божество имеет человеческую - бородатую или безбородую (в последнем случае это, очевидно, изображение Митры как Эона). Есть изображения леонтокефала с мечом. Найдены также леонтокефалы с козлиными ногами и раздвоенными копытами на ногах, что, по мнению исследователей, указывает на отождествление леонтокефала с Паном. В случаях, когда у божества человеческая голова, львиные маски изображаются на теле, чаще всего на груди. Есть леонтокефалы с масками нескольких животных на теле. На изображениях присутствует солярная символика, символы звезд. Характерны случаи, когда на рельефе леонтокефал изображен в овальной рамке из знаков Зодиака или на теле статуи (рельефа) сверху вниз изображены зодиакальные знаки, все или выборочно. Фигура леонтокефала может занимать позицию посредине вереницы знаков Зодиака на стене митреума, над сценой Митры, закалывающего быка. На четырех крыльях одного из изображений - символы четырех времен года; у другого рельефа по углам изображены головы четырех ветров. Леонтокефалу могут сопутствовать священные животные, в том числе трехглавый Кербер. По положению этого божества среди прочих изображений в митреумах и в особенности но его атрибутам и облику легко можно сделать вывод, что леонтокефал представляет собой бога - владыку небесных сфер и всего космоса. Что касается имени этого божества, то, хотя митраистская иконография дополняется не таким уж скудным эпиграфическим материалом, нет надписей, где было бы засвидетельствовано имя, непосредственно сопоставимое с этим иконографическим типом. Поэтому все имена, которые даются ему в научной литературе, достаточно условны. Прежде всего следует заметить, что большинство черт леонтокефала представляет собой символы не только космоса-пространства, но и времени, годового цикла. Таковы знаки Зодиака, солярные признаки, четыре крыла со знаками времен года, возможно, также количество витков змея или витого посоха, звериные маски и трехглавый Кербер. Это, а также сопоставления с другими божествами схожего облика позволили исследователям, начиная с прошлого века, отождествлять леонтокефала прежде всего с богом времени. Так, есть свидетельство, что орфики представляли себе божество времени в виде львиноголового дракона (Эон или Кронос). Известен культ бога времени Эона, распространенный в Александрии. Известный·исследователь культуры поздней античности Ф. Кюмон в своем фундаментальном труде по митраизму говорит, что непосредственным предшественником иконографии «митраистского Эона» должен считаться Кронос, он же Эл - финикийское божество, каким оно изображается на монетах из Киликии - с четырьмя крыльями, львиной и змеиной головами. Четырехкрылый Кронос-Эл финикийской теогонии описывается и у Филона Библского (по Евсевию). Кронос в том и в другом случае отождествляется также с Хроносом-Временем. Это дала исследавателям основания называть леонтокефала «(митраистский) Кронос» или «(митраистский) Эон». Он также может называться Deus aeternus (лат. «Вечный бог»). Нередко леонтокефал отождествляется с верховным божеством зерванизма - разновидности зороастризма, засвидетельствованной с конца Ахеменидской эпохи. Верховным божеством зерванизма считался Зерван Акарана («бесконечное время») - бог вечного времени, прародитель и владыка всех богов. Наконец, некоторые исследователи, основываясь, кроме всего прочего, на сопоставлении с манихейским Царем мрака и митраистским посвящением «deo Arimanio» (которое, впрочем, представлено вне связи с каким-либо изображением), считают, что леонтокефала следует отождествлять с Ариманом как владыкой космоса. Неоднократно отмечалось, впрочем, что последнее отождествление сомнительно. Следует отметить, что оба имени, наиболее вероятных - Кронос и Эон, вполне адекватно передают двуединую функцию божества-леонтокефала: бог космоса и бог времени. Вспомним, что в греческой религиозно-философской мысли Кронос может отождествляться с Хроносом-Временем. Понятие «эон» (греч. αἰών - «век») означало бесконечное время, в отличие от конечного времени - срока. Но, эволюционировав в различных философских учениях, этот термин приобретает несколько другое значение в поздней культуре. Гностический эон (в этих учениях существует целая иерархия эонов) - это скорее пространственное, чем временное, единство, или же персонифицированная сущность. При этом само собой напрашивается предположение о влиянии ближневосточных представлений: семитское 'Im - калька греческого αἰών - означает и «век, вечность», и «мир». Кроме того, в иконографии митраистского Эона достаточно четко прослеживается то, о чем прямо говорится в тексте, описывающем облик манихейского Царя мрака: отражение учения о стихиях. Как известно, митраистскому учению присущ культ стихий; исследователи неоднократно отмечали отражение этого культа в облике и атрибутах митраистского Эона. И хотя, например, Л.А. Кэмпбелл в своем большом труде по митраистской иконографии толкует львиный, змеиный и другие компоненты как отражение просто различных аспектов сущности Deus aeternus, но он же ниже называет это божество владыкой стихий - «сил огня и воды», исходя в основном из его атрибутов - факела и кратера. Сказанное не означает, что тератоморфный облик митраистского Эона сложился непосредственно на основе учения о стихиях. Но в какой-то период он, несомненно, интерпретировался именно в этом смысле, и толкование, возможно, оказало влияние на эволюцию и окончательное формирование его иконографического облика. Действительно, все соответствует манихейской «мелотесии» Царя мрака, кроме одного: нет рыбьего хвоста, признака мира воды. Автор еще одной большой работы по митраизму, Р. Меркельбах, отмечая это, объясняет отсутствие признака водной стихии тем, что она враждебна стихии огня, которую представляет львиная сущность митраистского Эона. К этому хочется, однако, добавить, что, во-первых, на некоторых изображениях вода, как показано выше, представлена кратером. И на митраистских рельефах водную стихию, очевидно, символизирует другое божество, так называемый Океан, изображаемый в морских волнах. Кроме того, отсутствие водного компонента может иметь историческое объяснение: воду олицетворяет иранская богиня Анахита, у которой свое место в митраистском учении - представления о ней, вместе с образом Гекаты, легли в основу отмеченного в митраизме культа dea triformis - «трехликой богини». Е.Б. Смагина, «Истоки и формирование представлений о царе демонов в манихейской религии»
Ответов - 4
goutsoullac: Одной из моих многочисленных культурных целей во время поездки Рим была скульптура, воспроизводящая эпизод заклания Митрой быка. В фотографиях и репродукциях всегда теряются важные детали. Так, например, в скульптуре «смерть галла» по фотографии очень трудно обратить внимание, что галл умирает, сидя на щите. Мне хотелось увидеть собственными глазами, что скрыто для внимания в скульптуре Митры. И…увидел то, что можно увидеть и на фотографии, но для изучения фотографии нужна особая концентрация. У меня ее не было, и видимо пока нет. Итак, из раны быка сочится кровь, и почти уткнувшись в рану ее пытаются пить змея и собака. Скульптуре почти две тысячи лет, а в то время ничего не делали просто так. Скульптурная композиция, в которой передавался миф, была призвана насытить силой своих символов размышляющих. Откуда же появилась собака и змея, и почему они так жадно пьют кровь быка. Почему Митра не прогоняет их, и в чем причина их такого быстрого появления на сцене заклания. Такое ощущение, что они ждали этого момента. Если внимательней присмотримся, то обратим внимание на бесстрастность в выражении лица Митры. Борьба с быком должна отнять много сил, и стать отражением на лице Героя, но этого нет. Уже догадываемся, что сделано это неизвестным автором специально. Итак, начнем искать ответы. В мифе о Митре бык живет в пещере под землей. И является олицетворением инфернальных жизненных сил. Земля прародитель этих сил и их защитник. Оседлать инфернальные силы в его логове, что может быть почетнее, но войти в их логово даже Митре опасно, и он выжидает, когда Бык выглянет из пещеры. Дождавшись этого Митра, вскакивает на Быка и, оседлав его, пытается укротить, держась за рога, единственное в Быке, что не так сильно связано с землей и ее силами. Правильный выбор тактики позволяет Митре удержаться на обезумевшем (правильней, безумном) Быке, и вскочить на нем в пещеру. Бык уже почти побежден, уже на коленях, уже преображен сверхусилием и Митра закалывает его мечом. В мифе капли крови произрастают колосьями пшеницы, намекая на преображение крови бешенного животного в божественный, животворящий нектар, и я видел в музее Ватикана эти, отчасти отбитые, мраморные ростки.
Хеда: В.П. Иванов Мифологические представления италийских митраистов Митраизм принадлежит к категории религиозных культов, лишенных собственной сакральной литературы. Маловероятно, чтобы такая изощренная, опирающаяся на маздеистско-зороастрийскую и греко-римскую мифологические традиции, тесно связанная с платонизмом религия могла обходиться без священных текстов. Косвенным доказательством наличия подобных текстов может служить изображение магов со свитками в руках из митреума в сирийском полисе Дура-Европос [1]. Возможно, эта литература не отличалась особым разнообразием и масштабностью, ибо мифология и культовая практика эзотерических верований была более ориентирована на изустную передачу в кругу посвященных. Зороастризм в сасанидском Иране имел статус государственной религии, а авестийские тексты продолжали передаваться преимущественно в форме устных преданий и были записаны лишь в IV - V веках н.э. Не следует исключать и вероятную причастность к исчезновению митраистической литературы христиан, чья особая неприязнь к поклонникам солнечного бога известна из ранней апологетики (Tert., Praescr. haer., XL; Tert. Ad Scap.; Tert., De bapt., 5; Justin. Apolog., I, 66. Greg. Nazian., Oratio IV.). По этой причине даже немногочисленные свидетельства христианских авторов об особенностях культовой практики и идеологии митраизма могут быть использованы с известной долей осторожности. Упоминания о культе иранского бога у Плутарха (Pomp., 24; De Iside., 46-47), Стация (Thebais, I, 719-720 ), Элия Лампридия (S H A. Comm., IX, 6), Цельса ( Alethes logos, VI, 21- 22) фрагментарны и не дают полного представления об особенностях идеологии митраизма. Среди античных авторов наибольшую осведомленность в этой области демонстрирует неоплатоник Порфирий (De antro nymph., 4, 20, 24), который возможно и сам был адептом культа Митры. Однако даже вся совокупность известных нарративных источников не дает возможности охарактеризовать особенности мифологии митраизма. Наличие собственной мифологии, представленной либо одним базисным мифом, либо целой системой мифов, никаких сомнений у исследователей не вызывает [2,3]. Ее реконструкция возможна только на основе анализа иконографических памятников, а также использования данных эпиграфики. Следует отметить, что митраизм выделялся глубиной символизма в культовой практике и идеологии даже на фоне других ориентальных мистерий. Вся митраистическая атрибутика и все изображаемые персонажи не просто символичны, а полисимволичны. То есть, один и тот же персонаж в одной и той же сцене, не говоря об использовании в других контекстах, может нести несколько значений. Вальтер Буркерт выделяет до трёх уровней возможной интерпретации митраистических символов[4]. Признавая, безусловно, полисимволический характер идеологии митраизма, вряд ли можно согласиться с ограничением количества "уровней интерпретации". Здесь слишком большую роль играет субъективный фактор: критерии исследователя. Можно расширять или сужать (в географическом или хронологическом плане) базу поиска аналогий, можно придавать большее или меньшее значение фактору влияния платонизма, герметизма, других религиозно-философских систем, взаимовлиянию с христианством. От всех этих факторов может зависеть количество уровней интерпретации. В наиболее полном виде "генеральный" миф митраизма, представлен на уникальных фресках из римского митреума в саду "Pallazzo Barberini " [5]. Десять изображений, помещенных вокруг центральной сцены – Тавроктонии (ритуального заклания быка) – представляют собой единую цепь повествования. Начинается мифологический рассказ с изображения Юпитера, поражающего молниями гиганта. В италийском материале аналогия представлена рельефом из Транспаданской Галлии [6] . Первая фреска достаточно проста, чтобы ошибиться в ее интерпретации - борьба Юпитера (Зевса) с гигантами - известный сюжет греко-римской мифологии. Прямых аналогий ему в маздеизме-зороастризме нет, если не учитывать, что позднеантичная философско-теологическая традиция отождествляла Зевса-Юпитера и Ахура-Мазду (Diog. Laert. I, 8-9). На следующей фреске изображена полулежащая фигура Океана (Сатурна?), имеющая аналогии в материалах из других римских митреумов [7]. Среди италийских памятников встречаются также изображения Океана не включаемые в единую повествовательную цепочку, а выступающие просто в качестве символов водной стихии, как, например, в митреуме Капуи [8]. Предыдущие эпизоды предваряют важнейшее событие митраистической мифологии – рождение Митры, представленное на следующей фреске. Митра появляется на свет, как и подобает богу, необычным способом - из скалы. В поднятых руках ребенка – заступ и факел. Заступ – символ созидания, указывающий на творческий характер божества, ведь Митра - Демиург и Космократор (Porph. De antro nymph., 6). Факел может рассматриваться как символ первого порядка – огонь – непременный атрибут (манифестация) солнечного бога (Yast, X, 13), либо как олицетворение жизненной силы (Yast, X, 65). Сюжет "Рождение Митры" широко представлен на рельефах из Рима, Транспаданской Галлии, Этрурии [9]. Прямых аналогий данному сюжета нет ни в индоиранской, ни в греко-римской мифологических традициях. Согласно Овидию Девкалион, уцелевший после потопа, воссоздал новый человеческий род из камней, брошенных в землю (Ovid., Metamorph., I, 390-413). В авестийских Яштах упоминается гора Хара, но не в качестве места рождения, а как обитель, созданная для Митры самим Ахура-Маздой (Yast, X, 49-50). Следующий сюжет, представленный на фресках митреума "Барберини", изображает Митру, посылающего стрелу в камень (скалу). Прямых аналогий ни в иранской, ни в греко-римской мифологии данному сюжету нет. Можно предположить, что стрелы соотносятся с солнечными лучами, проникающими на землю еще до того, как восходит сам солнечный диск. Лучи-стрелы в полной мере соответствуют образу Митры, олицетворяющему, как известно, не солнце как таковое, а животворную силу солнечного света (Yast, X, 13). С вершины горы Хары светоносный Митра и начинает свой каждодневный путь [10]. В греко-римской мифологической традиции солнечный Аполлон-Феб также обладал смертоносными лучами-стрелами (Ovid., Metamorph., VI-XI, 30; Macrob. Saturn. 8-12,47-48). Л.Кэмпбелл, основываясь на ряде косвенных аналогий, утверждает, что данный эпизод связан с олицетворением водной стихии и жизненной силы воды [11]. Сходную точку зрения высказывал Жорж Дюмезиль, подчеркивая при этом связь образа Митры не с водной стихией вообще, а с небесной влагой [12]. Согласно Макробию, солнечный Аполлон-Феб также связан с дождем (Macrob., Satur., 49). Пятая картина изображает Митру, несущего быка. Без сомнения, этот эпизод связан с центральным событием мифологии митраизма - Тавроктонией. Митра пленяет быка, прежде чем принести его в жертву по воле Ахура-Мазды. Кроме того, в данной сцене реализовано представление (в духе маздеизма-зороастризма) о Митре как боге - покровителе скота (Yast, X, 1, 4,12,16, 28, 64, 65)., а также бродячий сюжет индоевропейской мифологии о боге - похитителе скота. Меркурий (Гермес), едва появившись на свет, украл у Аполлона стадо быков, спрятав их в пещере (Hor., Carm., I,109). Следующая сюжетная линия,которой посвящены еще пять картин фресок митреума "Барберини", демонстрирует взаимоотношения Митры и Солнца (в митраистской иконографии четко различаются образы самого Митры и бога "Солнце" (Helios-Sol) - символа планеты). Митра, одетый в белую тунику и красные шаровары (анаксириды), возлагает корону на голову коленопреклоненного Солнца. Эта сцена подчеркивает подчиненность Гелиоса (Sol) космократору Митре. Митра – не просто "Солнце Непобедимое", но и Всемогущий – "Omnipotentis" [13] . Коленопреклоненный Солнце указывает и на некую конфронтацию между Митрой и Солнцем, предшествующую данной сцене – Митра венчает Солнце после того, как он ему покорился. Следующая картина иконографического ряда: Митра в серой тунике и красном плаще стоит на коленях перед двумя кипарисами, воздев руки к небу. Вероятнее всего здесь изображен Митра, возносящий молитву Ахура-Мазде. Вечнозеленый кипарис в зороастризме служил символом бессмертия и вечности, а также примирения и успокоения [14]. Римляне воспринимали кипарис скорее как дерево печали (Ovid., Metamorph., X, 106-142), хотя и связывали его с верховным божеством Юпитером (Verg., Georg., II, 83). На следующей картине изображены Митра и Солнце, стоящие по обе стороны от усеченной колонны, поддерживая скипетр, возвышающийся над верхом колонны. Изображение Митры со скипетром в руках, сопровождаемого Юпитером (Ахура-Маздой?) известно на одном из римских рельефов [15]. Скипетр как символ власти (царский атрибут) знаком античному миру, будучи представлен еще у Гомера (Homer,Il.,II, 100-108). Согласно индоевропейской мифологической традиции олицетворением высшей власти считается верховное божество (Ахура-Мазда, Юпитер). По данным Авесты ведущей социальной функцией Митры был строжайший контроль за соблюдением договора, поскольку сам Митра и являлся персонификацией абстрактного понятия "договор" (Yast. X, 3, 7, 24,35,45, 107,141). При этом Митре не чужды властные функции, по крайней мере, земные владыки получают власть из его рук (Yast, X, 65). Продолжает цепь мифологических событий картина, изображающая Митру, поднимающегося в квадригу к Солнцу. Акт примирения состоялся окончательно! Завершается мифологический рассказ сценой священной трапезы или пира Митры и Солнца (Helios-Sol) [16] . В значительной степени облегчает реконструкцию основного культового мифа митраизма великолепно сохранившиеся иконографические материалы из сирийского полиса Дура-Европос [17]. Вокруг одного из рельефов "тавроктонии" (в данном митреуме их несколько) помещены фрески, иллюстрирующие основной культовый миф: 1. Митра выходит из горящей скалы с факелом в руках (рождение); 2. Митра стреляет из лука в скалу; 3. Митра едет верхом на быке, в левой руке у него красная сфера; 4. Митра несет быка; 5. Митра, а перед ним - коленопреклоненный Солнце. Левой рукой Митра обнимает Гелиоса, а в правой - держит фригийский колпак; 6. Каута и Каутопата несут тело быка; 7. Митра и Солнце (в радиальной короне) пируют рядом с телом быка [18]. В этом же митреуме (на стене у южной скамейки) есть еще одно изображение сцены пирующего Митры [19]. Как мы видим, в своей основной канве сюжетная линия мифа совпадает: Митра рождается из камня, борется с быком, пленяет, а затем убивает быка. Здесь, как и на фреске из митреума "Барберини", нет прямого указания на противоборство Митры и Солнца. Но присутствует сцена инвеституры: Митра снимает фригийский колпак с Солнца, чтобы увенчать его короной. Затем они пируют вместе, закрепляя свой союз. В митреуме Дура-Европос представлен еще один уникальный сюжет, имеющий единичные аналогии в митраистской иконографии – "Митра - охотник" [20] . Митра скачет на лошади, стреляя в газелей из лука. Впереди Митры – лев, но стрелы летят выше, лев не является объектом охоты, он сопровождает Митру, так же, как бегущая рядом со львом собака. На земле, чуть ниже копыт коня, изображена змея, ползущая по ходу движения Митры. По художественному стилю данное изображение очень напоминает позднепарфянские сцены царской охоты [21]. На одной из сицилийских тавроктоний имеется изображение головы льва в правом нижнем углу рельефа, но более нигде лев в митраистской иконографии не встречается [22]. По мнению Л.Кэмпбелла, лев – одна из так называемых "солнечных манифестаций" Митры, то есть символ его солнечной силы [23]. Косвенное подтверждение этого тезиса можно найти в иконографии сасанидского зороастризма [24]. На наш взгляд, более логично соотносить образ льва с другим персонажем митраистической мифологии – леоцефалом Айоном (Aion - Deus Aeternus) [25, 26]. Поскольку в митреуме практически не могло быть чисто декоративных сцен, а все изображения несли какую-либо смысловую нагрузку, то есть все основания считать "охоту" парафразом "тавроктонии". Как и в cцене тавроктонии, Митра убивает животное (на фреске видны стрелы, вонзившиеся в тела газелей), так же, как и в сцене тавроктонии его сопровождают собака и змея. Было отмечено, что фрески из митреума в саду дворца "Барберини", на которых последовательно излагается основной культовый миф, являются всего лишь обрамлением большой сцены "Тавроктонии". Изображение ритуального заклания священного быка – самый распространенный памятник митраизма. "Митра-тавроктон" – непременный атрибут каждого святилища иранского бога. Только в Риме было обнаружено 43 рельефа, не считая фресок. Можно предположить, что сцена "тавроктонии", играя ведущую роль в мифологии митраизма, несла основную смысловую нагрузку и во всей идеологической структуре мистериального культа. Обратимся к основной фреске из митреума в саду дворца "Барберини". Митра-тавроктон одет в зеленую тунику и анаксириды, на нем красный фригийский колпак и красный плащ с семью звездами. Семь больших звезд занимают поле перед ним. Правая рука поражает быка кинжалом, левая - погружена в ноздри животного. Слева – Каута с поднятым вверх факелом, справа от Митры - Каутопата с факелом, опущенным вниз. Собака и змея на традиционном месте (рядом с Каутопатой) протянули головы к ране быка (лижут кровь?). Скорпион изображен у гениталий жертвенного быка. Еще один персонаж, встречающийся довольно часто, но не на каждой сцене тавроктонии - ворон. Ворон сидит на своде арки грота (пещеры), где происходит ритуальное заклание быка . Сцена тавроктонии – ядро культового мифа, поэтому как можно более полная ее интерпретация чрезвычайно важна для понимания сущности мифологии митраизма. Общий символический смысл сцены Тавроктонии очевиден - жертва во имя возрождения новой жизни. Не случайно на фреске хвост умирающего быка завершается прорастающими колосьями [27]. На ранних изображения тавроктонии был представлен только сам Митра и жертвенный бык. Первым дополнительным персонажем в сцене тавроктонии, по мнению Л. Кэмпбелла, была собака [28]. Плутарх, характеризуя персидские верования, писал, что собака рассматривается персами как творение доброго начала - Ормузда (Plut. De Iside et Osiride, 46). Ранее Геродот отмечал, что персидские маги ценили жизнь собаки наряду с человеческой (Herod., Hist., I, 140). Греческая традиция иная - собака сопровождает Гекату, трехглавый Цербер (Кербер) сторожит врата Аида. То есть, образ собаки у греков связывается с миром хтонических божеств. Артемиду-Диану тоже сопровождают собаки, что вполне естественно для богини-охотницы, но и в данном случае собаки не могут рассматриваться как креатуры благого (небесного) начала. Артемида-Диана олицетворяла собой еще и Луну, будучи ночной богиней (Cicero. De natura deorum, II, 68-69). В период поздней античности культ подземной Гекаты получил широкое распространение в Италии, причем часто Гекату смешивали с Прозерпиной и Дианой. Следовательно, мы убеждаемся в том, что греко-римская традиция отводит собаке место среди подземных и ночных божеств. В египетской религиозно- мифологической традиции собакоголовый Анубис – психопомп и подземный судья душ, то есть божество хтоническое , что не мешает ему быть соратником благого божества Осириса и занимать высокое статусное положение в пантеоне [29]. Митраизм, видимо, унаследовал иранскую традицию интерпретации образа собаки. Собака сопровождает Митру – солнечное, светоносное, благое божество, а не Аримана (Ангро-Майнью), олицетворяющего темное, злое начало, тяготеющего к инфернальной сфере. Причем собака сопровождает Митру не только в сцене тавроктонии, но и в сцене охоты (Дура-Европос), а также находится рядом с Митрой - пирующим (реверс рельефа из римского лагеря преторианцев) [30]. В одном из остийских митреумов имеется мозаика, изображающая Сильвана (Кроноса?), сопровождаемого собакой [31]. Деревья, садовый нож в руках бога указывают на его связь с плодородием и урожаем, а голубой нимб над головой является признаком невидимого неба. Митра – срединный бог, а по Плутарху - посредник между верховным божеством Ормуздом и Ариманом ( De Iside et Osiride, 46), следовательно"земное" находится в попечении Митры так же, как и "небесное". Отметим, что связь с земной жизнью была характерна еще для раннего (ведического) образа Митры [32]. Видимо, образ собаки является одним из олицетворений связи Митры с землей. Не случайно, как отмечает М. Формазерен, на фреске в Капуе собака в сцене тавроктонии окрашена в "земные" тона [33]. В этом контексте становится понятным соприкосновение митраизма с культом римского бога Сильвана. Сильван - бог плодородия, земледелия, а ранее - лесное божество. Покровитель полей и стад, Сильван пользовался большой популярностью у простых тружеников и никогда не имел официального статуса [34]. Наряду с собакой, часто на тавроктонических рельефах изображается и змея. Традиционная позиция змеи – ниже умирающего быка, голова змеи располагается левее собаки, рядом с кровоточащей раной. Кроме сцен тавроктонии, змея изображается на рельефах Айона (Deus Aeternus). Мозаики с изображением змей есть в трех остийских митреумах [35]. В упоминаемой сцене охоты Митры (митреум в Дура-Европос) змея сопровождает Митру так же, как лев и собака. Змея (дракон), кусающая свой хвост, окружает базу колонны, на которой имеется посвящение: "Божественному могуществу Непобедимого Митры" [36]. Ни одно из изображений змеи не указывает на то, что Митра находится c ней в конфронтации. В маздеизме – змея (Azi) - инкарнация Аримана, злое начало и воплощение похоти (Vendidat, 13). Напротив, в греко-римской мифологической традиции змея была олицетворением мудрости (атрибут Афины-Минервы), выполняла охранительные функции (отсюда - змея Асклепия-Эскулапа), непременный атрибут Гермеса-Меркурия - кадуций, также обвивали две змеи. Змеи, наряду с собакой, сопровождали изображения римских ларов [37]. Артемидор в своем "Соннике" отмечал, что змея (или дракон) являются добрыми предзнаменованиями (Artem. Oneirokritica, II, 13). Не однозначен образ змеи в египетской религиозной- мифологической традиции. Кобра с раздутым капюшоном (уреус) была непременным атрибутом Исиды [38]. Египетский бог Тот – покровитель разума, мудрости и письменности, отождествляемый в период античности с Гермесом - Меркурием (Cicero. De natura deorum, III, 56), также атрибутировался змеей [39]. В то же время олицетворением злого начала в египетской мифологии выступает змей Апоп [40]. Таким образом, можно предположить, что образ змеи в митраизме нес смысловую нагрузку, восходящую к греко-римским или эллинистическим (греко-египетским), а не иранским религиозно - мифологическим традициям. Изображения ворона не являются обязательными атрибутами тавроктонии, но присутствуют на тавроктонических рельефах и фресках довольно часто [41]. На одном из римских рельефов ворон помещен на плаще Митры рядом с петухом (аистом?) [42]. Весьма показателен для понимания образа митраистского ворона рельеф из Транспаданы (Сан-Зено) [43]. На аверсе двустороннего рельефа изображена сцена тавроктонии с дополнительными персонажами (Юпитер, поражающий змееногого гиганта, Океан), а на реверсе - Каута, змея и ворон под большим кипарисом. Другой рельеф из Сан-Зено на аверсе имеет изображение пылающего алтаря, по одну сторону от которого сидит ворон, по другую – стоит человек [44]. В сицилийском Панорме был найден рельеф, где над сценой тавроктонии над правым верхним углом грота изображен ворон между символическими изображениями Луны и Солнца [45]. Эти примеры дают дополнительные свидетельства того, что ворон занимает почетное место среди персонажей митраизма, хотя и не является прямым участником основного мифологического сюжета [46]. Значение образа ворона в митраистической идеологии определяется не только частотой изображений. "Ворон", как известно, был первой ступенью митраистической инициации, что указывает на его особую роль в системе религиозных представлений митраизма. Ворон изображается, как правило, на верхних регистрах тавроктонических рельефов, что указывает на его связь с небом. В иранской религиозной традиции ворон не играет сколь-нибудь заметной роли, если не считать, что он является одной из инкарнаций бога Веретрагны (Yast, XIY). Согласно Плутарху, все птицы являются креатурами Ахура-Мазды, то есть светлого начала (Plut. De Iside et Osiride, 46). Л. Кэмпбелл считает, что ворон, как и орел, ястреб ассоциируются с солнцем [47]. В греко-римской мифологической традиции ворон представлен широко: он сопровождает Афину (Минерву), Асклепия (Эскулапа), Кроноса (Сатурна), олицетворяет мудрость и является, видимо, посланником богов. Овидий пишет, что Аполлон иногда превращается в ворона (Ovid., Metam., V, 329). Нет никаких свидетельств связи ворона с кругом хтонических божеств. Смысловая нагрузка, которую несет ворон, видимо, соответствует значению его образа, принятому как в римской, так и иранской мифологических традициях - посланник богов [48]. Ворон связан либо с небом и планетами, располагаясь в верхних регистрах рельефов, либо с самим Митрой или его явными символами (пылающий алтарь). Скорпион присутствует на большинстве тавроктонических рельефов, а также на классических фресках из Капуи и римского митреума "Барберини". Традиция митраистики, восходящая к Ф.Кюмону, рассматривает скорпиона как вредоносное начало, принадлежащее миру Аримана [49, 50]. Подобная трактовка базируется на маздеистской мифологии и подтверждается Плутархом (Plut. De Iside et Osiride, 46-47). Возможна и другая интерпретация образа скорпиона – не в контексте зороастрийского дуализма, а в связи с астрологическими мотивами (анатолийская или семитическая традиции), поскольку Скорпион один из зодиакальных знаков [51]. Не являясь непосредственными участниками тавроктонии, Каута и Каутопата, тем не менее, занимают видное место в митраистическом пантеоне. По количеству посвящений имена сакральных факельщиков следуют сразу за Митрой и Солнцем [52]. Кроме того, практически каждый тавроктонический рельеф на территории Италии имеет изображения Кауты и Каутопаты. Примечательно, что самая ранняя надпись Италии также помещена на рельефе, где имеются изображения факельщиков [53]. Отдельные изображения Кауты и Каутопаты распространены реже: семь в Риме, два в Капуе, два в Остии [54]. Выше уже упоминались изображения факельщиков в связи с иными (не тавроктоническими) сюжетами мифологии митраизма. Близость Кауты и Каутопаты к Митре подчеркивается даже стилистикой их изображения: юноши в восточной одежде и фригийских шапочках – уменьшенные копии Митры. Гораздо сложнее, чем констатировать значение образов Кауты и Каутопаты, выявить их символический смысл. Вероятнее всего поднятый вверх факел Кауты является символом жизни, а опущенный вниз факел Каутопаты символизирует смерть. Не менее распространена точка зрения, связывающая образы Кауты и Каутопаты с сезонами и естественной цикличностью природы [55]. Учитывая полисимволизм митраизма, нет оснований противопоставлять обе позиции. Несмотря на то, что цветовой символизм в античности был чрезвычайно распространен, в нашем случае сохранившиеся фрески (в Риме и Капуе) и следы краски на эсквилинском рельефе (Рим) мало чем могут помочь. На фреске из римского митреума "Барберини" оба факельщика одеты в красновато-желтые мантии, Каута в шапочке голубого цвета, а Каутопата - серого. На фресках в Капуе и Митра, и оба факельщика различаются цветом одежд, но все имеют фригийские шапочки красного цвета [56]. То есть, попытка интерпретации цветового символизма, при отсутствии явной унификации и ограниченной источниковой базе, вряд ли может быть признана конструктивной. Те исследователи, которые рассматривают митраизм в тесной связи с платонической традицией, еще более усложняют образы Кауты и Каутопаты, интерпретируя их как проявление возрождающейся после смерти души и душевного света в теле [57]. Помимо традиционных персонажей, в митраистической иконографии присутствуют образы, не связанные ни с основным культовым мифом, ни с другими сюжетами митраистской мифологии. На фресках из Капуи зеленый петух с красным гребешком помещен у правой ноги Кауты, изображенного не в сцене тавроктонии, а отдельно - у входа в митреум [58]. Рельеф с изображением Каутопаты с петухом имеется в Риме; петух, восседающий на голове быка, известен из материалов Остии [59]. Маздеистская традиция относит всех птиц к небесной сфере, считая их креатурами Ахура-Мазды и олицетворениями доброго начала. Петух же может рассматриваться и как солярный символ (ипостась самого Митры), поскольку предвещает зарю и восход солнца. В греко-римской традиции петух, кроме солярного символа, был одним из олицетворений, наряду со змеей, бога Асклепия (Эскулапа). Артемидор утверждал, что в честь Асклепия всегда приносили в жертву петуха (Artem. Oneirokritika, V,9). В период поздней империи петух чаще ассоциировался с образом гностического Абраксаса (Abraxas) – мифического существа с петушиной головой, телом человека, змееобразными ногами [60]. По представлениям гностиков, Абраксас (Абрасакс) был добрым демоном, отгоняющим злые силы, а также был связан с солнцем [61]. Христианская традиция воспринимала петуха как символ решающей грани, перелома, предвестника важного события (От Матфея, 26: 34, 74-75). На одном из рельефов со сценой тавроктонии, обнаруженном в римском митреуме, над Каутой помещалось изображение Пегаса [62]. Пегас – образ, принадлежащий исключительно греко-римской мифологической традиции, не имеющий прямых аналогий ни в маздеистской, ни в семитической или анатолийской традициях. Родившийся из крови Горгоны, Пегас вознесся на Олимп и доставлял там громы и молнии Зевсу. Символический смысл образа Пегаса, возможно, следует соотносить с образом коня. Известный авторитет в области сравнительной мифологии Мирча Элиаде считает коня психопомным животным [63]. В.Я.Пропп отмечал, что конь - посредник между небом и землей, то есть образ коня согласуется с важнейшей функцией Митры как "срединного бога" [64]. Анализ эпиграфических, иконографических и нарративных источников позволяет сформировать представление о содержании и характере идеологии митраизма. Можно с полной уверенностью утверждать, что митраисты располагали самостоятельной мифологией, базирующейся на синтезе греко-римских и иранских (маздеистско-зороастрийских) мифологических представлений. Определенное влияние на характер восприятия мифологических сюжетов митраизма мог оказывать неоплатонизм (в адаптированной до уровня просвещенных обывателей форме). Определяя митраизм как синкретический культ, в структуре его мифологии следует отметить явное превалирование "восточных" (маздеистско - зороастрийских) элементов над "западными" (греко-римскими). Примечательно, что и современники рассматривали культ Митры исключительно как персидскую (мидийскую религию) [65]. Возможно, чужеземный характер был одним из факторов особой привлекательности культа Митры. Основным же фактором, обуславливающим значительную популярность митраизма среди италиков в период поздней империи, был его сотерологический характер, изучение которого лежит вне рамок данного исследования.
Хеда: (окончание) Примечания: 1. Vermaseren M. J. Corpus inscriptionum et monumentorum religionis Mithriacae . Vol.1. Hague, 1956, N44. Далее в тексте - CIMRM. 2. D.Groh, S.Laeuchli, E.Saunders. Mithraism in Ostia. Mistery religion and christianity in the ancient port of Rome. Chicago: Northwesten univ. press.,1967. P. 57. 3. Burkert W. Ancient mustery cults. London, 1987. P. 73. 4. Burkert W. Op.cit. P. 84-86. 5. CIMRM - 390. 6. CIMRM - 724. 7. CIMRM - 337, 478. 8. Наиболее полная публикация - Vermaseren M. J .The mithraeum at Santa Maria Capua Vetere. Leiden, 1971. P. 2-11. 9. CIMRM - 353, 438, 462, 590, 660, 720. 10. Грене. Ф.Знание Яштов Авесты в Согде и Бактрии по данным иконографии // Вестник Древней Истории. N4. 1993. С. 156. 11. Campbell L. A. Mithraic iconography and ideology. Leiden, 1968. P. 252-257. 12. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.,1986. С. 101. 13. CIMRM - 175, 305. 14. Шустер. Г. История тайных союзов. Т. 1. М., 1997. С.42. 15. CIMRM - 332 16. См. Иванов П. В. Священная трапеза в культурной практике митраизма//Тезисы международной научно-практической конференции "Россия, Восточные и Западные традиции, взаимодействия, новации. – Владимир: ВГПУ, 1997. СС. 119-121. 17. CIMRM - 34 - 70. 18. CIMRM - 42. 19. CIMRM - 49. 20. CIMRM - 52. 21. Луконин В. Г. Искусство древнего Ирана. М., 1977.С. 165. 22. CIMRM - 164. 23. Camрbell L. A. Op. cit. P.19-20. 24. Луконин В. Г. Указ. соч. С. 174-175. 25. Смагина Е. Б. Истоки и формирование представлений о царе демонов в манихейской религии // Вестник Древней Истории. N 1. 1993. С. 43-45. 26. Иванов П.В. Митра или Айон? // Вестн. Тамбов.ун-та. Сер. Гуманит.науки. Вып. 3-4 , 1996. С.124-125. 27. Подобная деталь встречается и в других митреумах -CIMRM - 368. 28. Campbell L.A. Op.cit. P. 12. 29. Липинская Я., Марциняк М. Мифология Древнего Египта. М., 1983. С. 143-145, 176. 30. CIMRM - 397. 31. CIMRM - 252. 32. Дюмезиль Ж. Указ. соч. С .49. 33. Vermaseren M.J. The mithraeum at S.Maria Capua Vetere. P. 7. 34. Штаерман Е.М. Мораль и религия угнетенных классов римской империи. М., 1961. С. 118-120. 35. CIMRM - 272, 278, 291. 36. CIMRM - 526. 37. Кривченко В.И. Помпеи. Геркуланум. Стабии. М., 1985. С. 123. 38. Witt R. Isis in the Graeco-Roman world. New York - Ithaca, 1971. P. 84. 39. Campbell L.A. Op.cit. P. 19. 40. Липинская Я., Марциняк М. Указ.соч. С. 179, 181. 41. CIMRM - 181, 350, 357, 388, 390, 435. 42. CIMRM - 400. 43. CIMRM - 723. 44. CIMRM - 729. 45. Sfameni G.G. I culti orientali in Sicilia. Leiden, 1973. P. 293. 46. На известных изображениях "Митры-пирующего" представлен не ворон, а человек в маске ворона - CIMRM - 397. 47. Сampbell L.A. Op.cit. P. 22-24. 48. Grant M. The world of Rome. London, 1960. P. 176. 49. Cumont F. Textes et monuments, figures, relatifsaux mysteres de Mithra. T. I. Bruxelles, 1896. P.190. 50. Ревилль Ж. Религия в Риме при Северах. М., 1898. С. 99. 51. Campbell L.A. Op. cit. P. 45-46. 52. CIMRM - 308, 317, 336, 341, 351, 355, 639, 718, 738, 740. 53. CIMRM - 594. 54. CIMRM - 182, 183, 227, 296, 354, 427, 431, 438, 477, 504, 600. 55. Сampbell L.A. Op.cit. P. 35 - 36. 56. Vermaseren M.J.The mithraeum at S.Maria Capua Vetere. P. 10. 57. Godwin J. Mistery religions in the ancient world. London, 1981. P. 106. 58. CIMRM - 182. 59. CIMRM - 427, CIMRM - 318. 60. Неверов О.Я. Геммы античного мира. М., 1983. С. 65, 130. 61. Godwin J. Op.cit. P. 87-88. 62. CIMRM - 408. 63. Мирча Элиаде. Космос и история. М., 1987. С. 173. 64. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Ленингрд, 1986. С. 179. 65. Burkert W. Op. cit. P. 2. Источник: http://asakku-demon.narod.ru/mitraism.html
ВанХеда: Mithras Litourgia http://texts.00.gs/Mithras_Litourgia.htm Draw in breath from the rays, drawing up three times as much as you can, and you will see yourself being lifted up and ascending to the height, so that you seem to be in mid-air. You will hear nothing either of man or of any other living thing, nor in that hour will you see anything of mortal affairs on earth, but rather you will see all immortal things. For in that day and hour you will see the divine order of the skies: the presiding gods rising into heaven, and others setting. Now the course of the visible gods will appear through the disk of god, my father; and in similar fashion the so-called "pipe", the origin of the ministering wind. For you will see it hanging from the sun's disk like a pipe. You will see the outflow of this object toward the regions westward, boundless as an east wind, if it be assigned to the regions of the East: and the other (i.e. the west wind), similarly, toward its own regions. And you will see the gods staring intently at you and rushing at you. So at once put your right finger on your mouth and say: Silence! Silence! Silence! Symbol of the living, incorruptible god! Guard me, Silence, ... Then make a long hissing sound, next make a popping sound ... Then you will see the gods looking graciously upon you and no longer rushing at you, but rather going about in their own order of affairs. So when you see that the world above is clear and circling, and that none of the gods or angels is threatening you, expect to hear a great crash of thunder, so as to shock you. Then say again: Silence! Silence! (the prayer) I am a star, wandering about with you, and shining forth out of the deep, ... Immediately after you have said these things the sun's disk will be expanded. And after you have said the second prayer, where there is "Silence! Silence!" and the accompanying words, make a hissing sound twice and a popping sound twice, and immediately you will see many five- pronged stars coming forth from the disk and filling all the air. Then say again: "Silence! Silence!" And when the disk is open, you will see the fireless circle, and the fiery doors shut tight. At once close your eyes and recite the following prayer. The third prayer: Give ear to me, hearken to me, (NAME) whose mother is (NAME) O Lord, you who have bound together with your breath the fiery bars of the fourfold root Fire-Walker, ... Light-Maker (others: Encloser), ... Fire-Breather, .. Fire-Feeler, IAÔ Light-Breather, ÔAI Fire-Delighter, ... Beautiful Light, AZAI Aion, ACHBA Light-Master, ... Fire-Body, ... Light-Giver, Fire-Sower, Fire-Driver, ... Light-Forcer, AIÔ Fire-Whirler, PURICHIBOOSÊIA Light-Mover, .. Thunder-Shaker, IÊ ÔÊ IÔÊIÔ Glory-Light, ... Light-Increaser, ... Fire-Light-Maintainer, ... Star-Tamer: open for me, ... Because, on account of the pressing and bitter and inexorable necessity, I invoke the immortal names, living and honored, which never pass into mortal nature and are not declared in articulate speech by human tongue or mortal speech or mortal sound: ÊEÔ OÊEÔ IÔÔ OÊ ÊEÔ ÊEÔ OÊ EÔ IÔÔ OÊÊE ÔÊE ÔOÊ IÊ ÊÔ OÔ OÊ IEÔ OÊ ÔOÊ IEÔ OÊ IEEÔ EÊ IÔ OÊ IOÊ ÔÊÔ EOÊ OEÔ ÔIÊ ÔIÊ EÔ OI III ÊOÊ ÔUÊ ÊÔOÊE EÔ ÊIA AÊA EÊA ÊEEÊ EEÊ EEÊ IEÔ ÊEÔ OÊEEOÊ ÊEÔ ÊUÔ OÊ EIÔ ÊÔ ÔÊ ÔÊ EE OOO UIÔÊ Say all these things with fire and spirit, until completing the first utterance; then, similarly, begin the second, until you complete the seven immortal gods of the world. When you have said these things, you will hear thundering and shaking in the surrounding realm; and you will likewise feel yourself being agitated. Then say again: "Silence!" (the prayer) Then open your eyes and you will see the doors open and the world of the gods which is within the doors, so that from the pleasure and joy of the sight your spirit runs ahead and ascends. So stand still and at once draw breath from the divine into yourself, while you look intently. Then when your soul is restored, say: Come, Lord, ... When you have said this, the rays will turn toward you; look at the center of them. For when you have done this, you will see a youthful god, beautiful in appearance, with fiery hair, and in a white tunic and a scarlet cloak, and wearing a fiery crown. At once greet him with the fire-greeting: Hail, O Lord, Great Power, Great Might, King, Greatest of gods, Helios, the Lord of heaven and earth, God of gods: mighty is your breath; mighty is your strength, O Lord. If it be your will, announce me to the supreme god, the one who has begotten and made you: that a man, I, (NAME) whose mother is (NAME) who was born from the mortal womb of (NAME) and from the fluid of semen, and who, since he has been born again from you today, has become immortal out of so many myriads in this hour according to the wish of god the exceedingly good, resolves to worship you, and prays with all his human power (that you may take along with you the horoscope of the day and hour today, which has the name THRAPSIARI MORIROK, that he may appear and give revelation during the good hours) EÔRÔ RÔRE ÔRRI ÔRIÔR RÔR RÔI ÔR REÔRÔRI EÔR EÔR EÔR EÔRE After you have said these things, he will come to the celestial pole, and you will see him walking as if on a road. Look intently and make a long bellowing sound, like a horn, releasing all your breath and straining your sides; and kiss the amulets and say, first toward the right: Protect me, PROSUMÊRI After saying this, you will see the doors thrown open, and seven virgins coming from deep within, dressed in linen garments, and with the faces of asps. They are called the Fates of heaven, and wield golden wands. When you see them, greet them in this manner: Hail, O seven Fates of heaven, O noble and good virgins, O sacred ones and companions of MINIMIRROPHOR, O most holy guardians of the four pillars! Hail to you, the first, CHREPSENTHAES Hail to you, the second, MENESCHEES Hail to you, the third, MECHRAN Hail to you, the fourth, ARARMACHÊS Hail to you, the fifth, ECHOMMIÊ Hail to you, the sixth, TICHNONDAÊS Hail to you, the seventh, EROU ROMBRIÊS There also come forth another seven gods, who have the faces of black bulls, in linen loin-cloths, and in possession of seven golden diadems. They are the so-called Pole-Lords of heaven, whom you must greet in the same manner, each of them with his own name: Hail, O guardians of the pivot, O sacred and brave youths, who turn at one command the revolving axis of the vault of heaven, who send out thunder and lightning and jolts of earthquakes and thunderbolts against the nations of impious people, but to me, who am pious and god-fearing, you send health and soundness of body, and acuteness of hearing and seeing, and calmness in the present good hours of this day, O my Lords and powerfully ruling Gods! Hail to you, the first, AIERÔNTHI Hail to you, the second, MERCHEIMEROS Hail to you, the third, ACHRICHIOUR Hail to you, the fourth, MESARGILTÔ Hail to you, the fifth, CHICHROALITHÔ Hail to you, the sixth, ERMICHTHATHÔPS Hail to you, the seventh, EORASICHÊ Now when they take their place, here and there, in order, look in the air and you will see lightning-bolts going down, and lights flashing, and the earth shaking, and a god descending, a god immensely great, having a bright appearance youthful, golden-haired, with a white tunic and a golden crown and trousers, and holding in his right hand a golden shoulder of a young bull: this is the Bear which moves and turns heaven around, moving upward and downward in accordance with the hour. Then you will see lightning-bolts leaping from his eyes and stars from his body. And at once produce a long bellowing sound, straining your belly, that you may excite the five senses: bellow long until the conclusion, and again kiss the amulets, and say: MOKRIMO PHERIMOPHERERI, life of me, (NAME) stay! Dwell in my soul! Do not abandon me, for one entreats you, ENTHO PHENEN THROPIÔTH And gaze upon the god while bellowing long; and greet him in this manner: Hail, O Lord, O Master of the water! Hail, O Founder of the earth! Hail, O Ruler of the wind! O Bright Lightener, ... Give revelation O Lord, concerning the matter of _______ O Lord, while being born again, I am passing away; while growing and having grown, I am dying; while being born from a life-generating birth, I am passing on, released to death - as you have founded, as you have decreed, and have established the mystery I am PHEROURA MIOURI After you have said these things, he will immediately respond with a revelation. Now you will grow weak in soul and will not be in yourself, when he answers you. He speaks the oracle to you in verse, and after speaking he will depart. But you remain silent, since you will be able to comprehend all these matters by yourself; for at a later time you will remember infallibly the things spoken by the great god, even if the oracle contained myriads of verses. If you also wish to use a fellow-initiate, so that he alone may hear with you the things spoken, let him remain pure together With you for days, and abstain from meat and the bath. And even if you are alone, and you undertake the things communicated by the god, you speak as though prophesying in ecstasy. And if you also wish to show him, then judge whether he is completely worthy as a man: treat him just as if in his place you were being judged in the matter of immortalization, and whisper to him the first prayer, of which the beginning is "First origin of my origin, AEÊIOUÔ." And say the successive things as an initiate, over his head, in a soft voice, so that he may not hear, as you are anointing his face with the mystery. This immortalization takes place three times a year. And if anyone, O child, after the teaching, wishes to disobey, then for him it will no longer be in effect.
полная версия страницы