Форум » ФИЛОСОФИЯ-ПСИХОЛОГИЯ-ПЕДАГОГИКА » АЛЕКСЕЙ ЛЕЛАНД ИВАНЕНКО (продолжение) » Ответить
АЛЕКСЕЙ ЛЕЛАНД ИВАНЕНКО (продолжение)
Василиса: АЛЕКСЕЙ ЛЕЛАНД ИВАНЕНКО - питерский философ http://topos.ru/author/19/works Алексей Игоревич Иваненко Петербургский философ, богослов-постмодернист. E-mail автора: iwanenkoalexy@hotmail.com Биография: Родился в 1977 г. Пушкине (Ингрия) в Годы Застоя, в день исчезновения Элвиса Пресли. Согласно семейному преданию, род Иваненко восходит к запорожским казакам, которым после ликвидации Сечи было разрешено поселиться в центральной России (ныне Белгородская область). В школе воспитывался на культуре хэви-метал и фэнтези. В год зарождения движения антиглобалистов закончил философский факультет Университета (СПбГУ) на Васильевском острове, что в устье Невы. В настоящее время продолжает научную деятельность в аспирантуре, а в свободное время преподает философию и текстологию ряде вузов Северной Столицы. Сфера интересов: Метафизика после Хайдеггера и богословие после Апокалипсиса, египетское Православие, транскультурная мистика, современное искусство, духовные основы молодежных субкультур, семантика вооруженных конфликтов в странах Третьего мира.
Ответов - 11
Василиса: Алексей Иваненко Дьявольская миссия России Русские интеллигенты любящие рассуждать над смыслом России часто говорят о святой Руси или Третьем Риме, но они всегда упускают из виду её темную сторону, которая позволяет сложить концептуальную мозаику из разных фактов, казалось бы никак между собой не вяжущихся. Мне часто вспоминается фрагмент из рассказа «Другой» одного из самых проницательных писателей XX в. Хорхе Луиса Борхеса. В нем собеседник главного героя, узнав, что тот увлекся романом Достоевского «Бесы», изрекает по этому поводу: «Русский классик как никто другой глубоко проник в лабиринты славянской души». Народ, считающий себя богоносцем, имеет душу шайтана?! Но стоит ли удивляться? Дьявол никогда не признается в том, что он дьявол, ибо он лжец и клеветник. Впрочем, обратимся к фактам. Существует множество версий относительно происхождения и смысла термина «Россия». Нет нужды перечислять их все. Большинство из них не выдерживают никакой критики. Американский ученый прот. Иоанн Мейендорф в своей книге «Bizantium and the Rise of Russia» убедительно доказывает, что слово «Россия» (Rwsia) – греческое и впервые упоминается в византийских хрониках X в. В самом деле, оно имеет греческую форму названия стран – Иония, Беотия, Фессалия, Анатолия, Сицилия. Для славянских названий стран характерна другая форма – Смоленщина, Новгородчина, Туретчина, Угорщина. До XV в. русские называли свою страну «русская земля», и лишь потом приняли греческое обозначение. Россию – можно перевести, как страну народа Рос. Происхождение народа Рос туманно. Интересно, что в первый раз его имя упоминается не в записках купцов или путешественников, а в пророческой литературе. Впервые слово «Рос» (Rws) встречается в греческом переводе книги пророка Иезекииля, выполненном в 271 г. до н.э. в Александрии и вошедшем в сборник книг Ветхого Завета Septuaginta («перевод 70-ти толковников»). Там слово «Рос» обозначает многочисленный сатанинский народ, который явится перед светопреставлением «от пределов севера» (Иез. 38:2-6). Прошло более тысячи лет, и предсказанный пророком народ был отождествлен с историческим. Он явился с севера, называл себя «Русь» и поражал воображение современников своей жестокостью. Летописцы сообщают, что народ Рос, высадившись на побережье Малой Азии в 941, принялся зверски убивать гражданское население. Пленных они распинали, расстреливали из луков и вбивали им в головы гвозди. Другой примером является оборона князя Святослава в болгарской крепости Доростол в 971. Оказавшийся в осаде, он приказал в ритуальных целях убивать местных жителей, а младенцев топить в Дунае. Этот эпизод даже запечатлен в «Истории государства Российского» Карамзина. Смешавшись со славянами, этот народ породил русских. Интересны характеристики славян закрепившиеся в европейских языках. В Большом англо-русском словаре 1979 года читаем: Slav – славянин, slave – раб; slavelike – раболепный, трусливый; slavish – славянский, подражательный, несамостоятельный; sloven – небрежный работник, некультурный, грязнуля, халтурщик. Это отнюдь не совпадения или созвучия, ибо до появления славян рабов в Европе называли латинским словом «servus». Эти значения во многом объясняют удивительную способность славян к заимствованию, главным образом, с Запада. Это объясняет, почему улицы российских городов всегда грязнее, чем в Европе. Славяне и народ Рос создали Россию. В эпоху Возрождения европейцы называли Россию Татарией. Показателен смысловой оттенок второго имени. Татария созвучна как со словом Tartar (татарин), так и со словом Tartarus (тартар, преисподняя). В греческой мифологии Тартар – это бездна, лежащая ниже ада. Многие отмечали мрачную широту холодных просторов России, поглотивших армии Наполеона и Гитлера. Тартар – это хаос, противостоящий упорядоченному миру. Беспорядок в России присутствовал давно. Примечательна аргументация славянских старейшин, когда они призывали сатанинский народ Рос: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Уже в XX в., страна, носившая имя сатанинского народа и ада, получила третье имя – «Империя Зла» (The Evil Empire). Три имени (Россия, Татария, Империя Зла) – один смысл. Русская интеллигенция любящая рассуждать о «новом слове» и о миссии России, всегда упускают из виду, что миссия это может быть дьявольской.
Василиса: УНИВЕРСУМ ПЛАТОНОВСКОЙ МЫСЛИ XIV А. И. Иваненко ТУРЕЦКАЯ ПРОЕКЦИЯ ПЛАТОНОВСКОЙ УТОПИИ Бытует мнение, что проект идеального государства, изложенный в одноименном трактате Платона, был принципиально нереализуем. С одной стороны, платоновская утопия воспринимается как методологический принцип, своего рода идеальный тип, с помощью которого возможен анализ любого конкретного государства. В этом смысле уместна аналогия между идеальным кругом и кругом, начерченным на песке. Платоновская утопия нереализуема так же, как невозможна реализация идеального круга. Однако из текстов Платона ясно, что никакой идеи государства не существует. Идея государства – это сама справедливость. Посему «платоновская утопия» - это принципиально земное образование. С другой стороны, некоторыми исследователями, в частности Карлом Поппером, признается частичная возможность реализации платоновской утопии, однако считается, что она неизбежно принимает уродливые и нежизнеспособные формы «закрытого общества». Особый здесь акцент ставится на идее введения в платоновской утопии цензуры на мифы и поэзию [1], на апологию лжи как лечебного средства для масс [2] и на обобществлении имущества, жен и детей [3]. Безусловно, эти радикальные меры вкупе с предвосхищением евгеники и эвтаназии, вызывали протест у здравомыслящего сознания, представителем которого Бертран Рассел называет Аристотеля. Этот ученик Платона критиковал идеального государство с позиции идеи государства оптимального, где основным фактором стабильности будет не обобществление собственности, жен и детей, а наличие сильного среднего класса. Аристотель победил исторически. Его ученик Александр Македонский создал империю и косвенно свидетельствовал о превосходстве политических взглядов своего учителя. Ортодоксальные платоники не смогли осуществить заявленного Платоном единства философии и государственной власти. Поездки Платона ко двору сирукузских тиранов и попытки Плотина создать общину, оказались безуспешными. Между тем, противостояние Платона и Аристотеля не снято. Может ли государство быть адекватным человеческой природе или оно обречено быть наилучшим из зол, вовлеченным в сансарический переворот упадков и революций? В радикальной политической мысли этот вопрос ставится иначе: как возможна альтернатива обществу среднего класса? Модальность возможного логического определяется степенью осуществленности в действительности, а именно в истории. Ответить на эти вопросы мы можем только в том случае, если отыщем в истории примеры, которые являются тенями грядущего. Одним из ярких аргументов в пользу платоновской утопии является Католическая церковь, которая существует свыше 2 тысяч лет. Там культивируются платоновские принципы общности имущества, а элита формируется не по клановому принципу. Основной причиной упадка классических государств является вырождение элиты, когда потомки сыновья правителей являются посредственными, по отношению к их отцы. Другим ярким примером в пользу платоновской утопии является Османская империя. Английский историк Тойнби замечал, что «длительность господства Оттоманской империи над православным христианством была уникальной» [4]. Туркменские кочевники, поселенные на границе Арабского Халифата и Византии имели все шансы окончить свое бытие подобно казакам. Их ждала участь расформирования или инкорпорации в состав иного государства. Тойнби отвечает на поставленный им же вопрос о чудесном долголетии турецкой империи. «Оттоманские падишахи управляли империей с помощью обученных рабов, и это стало залогом продолжительности их правления и мощи режима» [5]. Историк Альберт Хоуи Лайбайер (Lybyer) напрямую видел в турецком государстве реализацию «Республику Платона» [6]. Речь идет здесь, прежде всего о янычарах – аналоге платоновского сословия стражей. Они появились при султане Мураде I в 1365 и просуществовали до 1826 года, когда были ликвидированы султаном Махмудом II. Янычарам было запрещено иметь частную собственность и жен, а их дети считались незаконными. Имущество мертвого янычара возвращалось в тот полк, которому он был приписан. Они не знали своих родителей и были изъяты из традиционных семейных связей. Их учителями были суфии из ордена бекташей. Любопытно, что слово суфий иногда восходят к греческому обозначению мудреца. Суфии в целом были духовной элитой исламского мира, особенно во времена Османской империи. Суфиям позволялось пренебрегать многими внешними предписаниями религии, обязательными для остальных сословий, такими как запрет на употребление вина или необходимость молитвы. Янычаром мог стать только мальчик, сын христианских родителей, обращенный в ислам и прошедший обучение в школе, представлявшей собой нечто среднее между суфийским монастырем и военным училищем. Подобно своим наставникам, янычары носили белые шапки, но в отличие от прочего исламского населения они брили бороды и отпускали только усы, что с позиции подражания пророку выглядит немыслимо. Появление янычар снимало один из основных противоречий средневековья между царем и баронами (феодальной аристократией). Социальный вес янычара определялся не происхождением, а собственными способностями. Американский исследователь Лайбайер даже считает, что турецкая система была эффективнее демократической системы США, поскольку первая способствовала продвижению достойных, а вторая лишь не мешала[7]. Любопытно, что в XVII-XIX веках Османская империя еще более приблизилась к платоновскому идеалу, поскольку власть султанов стала номинальной. В 1622 г. янычары заявили о себе как о политической силе, свергнув султана. Таким образом, они разделили собой турецкое общество на три базовых сословия – лишенные частной собственности янычары, выше них – суфии, а ниже – все податное население турецкой империи. Турции удалось поглотить огромные территории от Ирана до Австрии и от Украины до Судана, которые включали Северную Африку, Балканы и Ближний Восток. Это общество, построенное по образцу платоновской утопии, пришло в упадок ввиду своей закрытости. Внутренняя оппозиция в лице старой турецкой родовой аристократии и столкновение с промышленно-развитыми европейскими странами потребовали реформ. Сначала были упразднены янычары, а затем и сама Османская империя. -------------------------------------------------------------------------------- Иваненко Алексей Игоревич – канд.филос.наук, доцент кафедры истории и философии СПбГТУРП ПРИМЕЧАНИЯ [1] Plato. Rep. 378е. назад [2] Ibid. 389b. назад [3] Ibid. 464с. назад [4] Тойнби, А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1988. С.188. назад [5] Там же. C.189. назад [6] Lybyer A.H. The Government of The Ottoman Empire in the Time of Suleiman the Magnificent. Cambridge, Mss., 1913. P.57. назад [7] Ibid. P.58. назад
Василиса: Экуменизм и царство Антихриста А.И. Иваненко Глобализация в социально-философском измерении. Сборник материалов конференции. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.43-47 [43] Вопрос о глобализации сегодня приобретает чисто политический характер. Экзистентно принято соглашаться с глобализацией, рефлексивно принято акцентировать внимание на негативных её аспектах. Оба подхода функционируют вне пределов философии, поскольку исходят из утилитарных представлений о предвоображаемой пользе или вреде. При этом совершенно неважно эгоистична или альтруистична позиция у ритора. Польза и вред амбивалентны как и любые парные категории. Международный терроризм и международная гуманитарная помощь являют собой две стороны одной медали. Постмодернистское фрагментарное сознание позволяет смешивать негативные аспекты с позитивными в необходимых заинтересованным сторонам пропорциях и предъявлять наглядную пропаганду в репортажах глобальных масс-медиа. Поэтому остановка здесь вряд ли имеет смысл. С философских позиций более важным представляется продумывание понятия глобализации трансцендентально. Для начала дадим рабочее определение: глобализация — это проект построения планетарной технократической цивилизации. Сторонники технологического детерминизма утверждают, что глобализация обусловлена дискурсом самой техники. Эта мысль восходит еще к известной фразе из «Нищеты философии» (1847) Карла Маркса о том, что мельница создала феодализм, а паровая машина капитализм. Развитие парусного флота и в самом деле стерло барьеры физико-географического характера, а развитие огнестрельного оружия — границы цивилизаций. Экипажи испанских парусников открыли Америку, голландских — Австралию, русских — [44] Антарктиду. Европейские ружья и пушки побеждали даже тогда, когда локальным цивилизациям удавалось сохранить политическую независимость ценой приобщения к Западу. Так было в случае России, Японии и Китая. Сокращение социо-физических расстояний привело к стиранию различия между региональным и глобальным. Социально-экономические проблемы, которые испытывали уделы домонгольской России, становятся актуальными для современных национальных государств. Так же идет призыв к объединению во имя борьбы против общих врагов. Только в роли чужеземцев оказываются проблемы загрязнения окружающей среды, голода и нищеты. Однако техника не может выступать в качестве метафизического принципа. Она — инструмент по сути. У неё нет выхода к бытию. В Китае умели строить большие грузоподъемные парусные корабли, способные к океанским плаваниям. Восточная Азия дала миру много технических инноваций, но при этом не стала ядром глобальной культуры. Китайцы так и не шагнули за пределы своей Великой Стены. Только благодаря варварскому сибирскому народу маньчжуров Китай обрел современные границы. Русская история также дает немало примеров, когда технические изобретения отдельных гениальных изобретателей вроде Ивана Петровича Кулибина (1735-1818) или Александра Степановича Попова (1859-1906) с необходимостью не способствовали культурному развитию и прогрессу. Для того чтобы техника явилась фактором глобализации, в обществе для начала должно сложиться особое умонастроение, без которого все инновации останутся невостребованными. И наоборот, если подобное умонастроение в наличии, то даже отсутствие технологий будет компенсироваться их импортом. Ярким примером этого служит средневековая Европа, активно адаптирующая арабские инновации. Таким образом, можно сделать вывод, что глобализация продиктована скорее духовными факторами, чем материальными. Но что это за духовные факторы? Обычно таким фактором называют христианство как приходящую на смену родоплеменным (генотеистичным) культам веру в единого трансцендентного мира Бога общего для всех людей, а не только для своих. Такая позиция представляется убедительной, но не точной. Религиозные школы индуизма также признают Бога (Брахма) отвечающим всем вышеперечисленным требованиям, однако Индия всегда представляла собой [45] цивилизацию-интроверта, не способную дать толчок глобализации. Более того, большинство восточных христианских церквей фактически превратились в орудия поддержания этнической идентичности. Достаточно назвать Русскую, Греческую, Армянскую, Коптскую, Ассирийскую и прочие подобные церкви. Поскольку эти факты не случайны, то можно сделать следующий вывод: христианство и монотеизм в целом с необходимостью к глобализации не приводят. Однако нельзя обойти вниманием тот факт, что современная планетарная технократическая цивилизация сформировалась на основе христианской культуры. Подтверждение этого тезиса можно найти в работах Фрэнсиса Бэкона и Макса Вебера. Первый обосновал цель науки как господства над природой через интерпретацию библейского фрагмента о грехопадении. Второй убедительно продемонстрировал истоки мирового капитализма в христианских (протестантских) ценностях. Обозначим дилемму: с одной стороны христианство с необходимостью не приводит к глобализации, с другой — глобализация произрастает на почве христианского умонастроения. Непротиворечивой будет следующая интерпретация: глобализация в основе имеет гетерогенное основание. Христианство лишь один из компонентов, который необходимо должен быть усилен чем-то внешним, фактором X. Этот фактор Х следует искать на Западе, поскольку глобализация произросла именно на основе западной версии христианства. Историко-культурный Запад локализован романо-германской наднациональной общностью. Кельтская цивилизация оказалась нежизнеспособной. По поводу того, что представляет собой германская составляющая Запада в XIX в., существовала масса не всегда обоснованных ариософских спекуляций, которые материализовались в Третьем Рейхе. Но нетрудно заметить, что глобальность замыслов вождей национал-социализма была обусловлена влиянием римской имперской идеологии. Особенно это заметно при обращении к Первому Рейху — Священной Римской империи германской нации. Можно было бы сделать предположение, что деяния викингов явили незамутненную чистоту германского духа. Но, несмотря на свой широкий масштаб (от канадского берега до иранского), они были лишены даже намека на Перводвигатель планетарной цивилизации. [46] Романский компонент Запада выражен в идеале вселенской (экуменической) империи. Суть его была удачно сформулирована варварским королем Одоакром в V в.: «Как на небе одно солнце, так и на земле должен быть только один император». Иными словами, империя должна слиться с экуменой, а все люди должны либо стать подданными императора, либо погибнуть. Отблески римской эстетики можно обнаружить не только в немецких «рейхах», но и в американском Сенате и здании Капитолия, в русском представлении «Москва — Третий Рим», в идеологии испанского монархизма. Конечно, романская составляющая Запада не может иметь эксклюзивное право на имперскость. В империях присутствует некоторый архетип. Они издавна создавались честолюбивыми и удачливыми полководцами вроде Александра Македонского или Чингисхана. Однако империи гибли так же скоро, как и создавались. Очевидно, что глобализацию породила уникальная встреча римской имперской эстетики и христианства. Именно по инициативе римского императора был созван первый Вселенский (экуменический) собор. Восточные христиане называли сторонников Ортодоксальной Церкви мелькитами (от семитского м-л-к — «царь»), как бы обвиняя православных в монархизме. Имперскость усилила элементы католичности (соборности и всечеловечности) в христианстве. А христианство, в свою очередь, преобразило империю, возвысив военного диктатора до роли автократора (самодержца), освободив его от жесткой привязки к династии и подчинив напрямую Пантократору (Вседержителю). Таким образом, глобализация предстает симулякром ортодоксальных христианских принципов экуменизма (вселенскости) и католичности (соборности). При этом явен зазор между экуменизмом и глобализацией, несмотря на очевидность их преемства. Византия при всей своей вселенскости за тысячу лет своего существования оказалась довольно статичной цивилизацией, которая была весьма скупа на технические инновации. Должен быть дополнительный фактор глобализации. Этот фактор отчетливо просматривается в раннеевропейском магизме, когда раннехристианское отречение от мира было заменено проектом покорения мира. Может быть, именно здесь проявило себя провинциальное германское героико-феодальное умонастроение. Допустим, сатана — князь мира сего, но зачем пасовать перед ним в пустынях. Надо сражаться с врагом на [47] его территории и всеми имеющимися средствами. Этот вывод напрашивается, когда мы сравниваем раннехристианские египетские поселения пустынников с духовными конгрегациями средневековой Европы. Итак, глобализация порождена наложением экуменизма на германское героико-феодальное умонастроение. Однако победа над князем мира сего или, иначе говоря, триумф глобализации наталкивается на имманентное противоречие. Реализованная вселенскость в любой имеющей христианские корни культуре порождает ассоциации с царством Антихриста. В этом и кроется фундаментальное противоречие глобализации: желанный экуменизм мерцает отвратительным царством Антихриста. Поэтому не случайно периодическое возникновение очагов сопротивления глобализации: религиозный фундаментализм, национализм, анархизм, коммунизм, «зеленый» радикализм и антиглобализм.
Василиса: А.И. ИВАНЕНКО Аскетизм и стоицизм Универсум платоновской мысли: Неоплатонизм и христианство. Апологии Сократа. СПб., 2001, с. 42-50 Происхождение христианского монашества загадочно. Ветхозаветной религии, на которую опиралось христианство, аскетизм был чужд. Этимология самого слова "аскетика" греческая и логично искать его истоки в Античности. Некоторые элементы самоограничения как способа достижения счастья можно найти у пифагорейцев и в этических учениях эпохи эллинизма - особенно у киников и стоиков. Но проблематично искать истоки христианского аскетизма в Древней Греции, ибо монашеское движение зарождается в египетской крестьянской среде, чуждой эллинской образованности. Многие исследователи подчеркивают неграмотность первых коптских монахов и отсутствие у них знания греческого языка. Однако и египетской религии также был чужд аскетизм. Таким образом, можно констатировать уникальность феномена христианского аскетизма. На русский язык аскетизм переводится как подвижничество, сутью которого, соответственно, является подвиг (a[skhsi"). Сегодня это понятие сильно замутнено расхожими представлениями о героизме. Между тем, в строгом смысле герой и аскет - это совершенно разные фигуры. Героизм принципиально альтруистичен, социален, но не религиозен. Аскетизм, напротив, эгоистичен, антисоциален и религиозен. Герои все делают ради других - Кьеркегор прекрасно это показал в своей работе "Страх и трепет" на примере Агамемнона. Аскеты заботятся лишь о своем персональном спасении. "О спасении же других не все подлежим ответу, - пишет Иоанн Лествичник в "Райской Лестнице", - о самих же себе всячески должны мы заботиться" (3:4). Герой беспокоится о защите коллектива, аскет заботится о собственном достижении равноангельского состояния. Грубо говоря, герой - коллективист, а аскет - индивидуалист. Пока мы определили подвиг негативно, через различие от героического поступка. Итак, подвиг есть религиозная практика, направленная на преодоление здешнего существования. В некотором смысле аскетизм самоубийственен, ибо он означает уход из мира. Однако необходимо пояснение о том, что понимается христианскими аскетами под здешним существованием. Исаак Сирин во втором "Слове Подвижническом" определяет мир как совокупность страстей. Следует подчеркнуть также специфику аскетического учения о страстях. Они выступают скорее не как аффекты, а как экзистенциалы - детерминанты человеческого бытия - или как некие априорные структуры, делающие возможным мирской опыт. Евагрий Понтийский первым из аскетических писателей сформулировал учение о восьми основных помыслах, из которых потом зарождаются страсти. Преодоление здешнего существования, таким образом, выступает как борьба со страстями, из которых образован мир как из своих элементов. Поэтому "не всякое желание смерти достойно одобрения", писал Иоанн Лествичник в "Райской Лестнице" (6:8), ибо оно может быть продиктовано страстями. Однако указание на идеал бесстрастия вызывает историко-философские ассоциации с этическим учением стоиков. Ассоциации эти поразительны и буквальны. Невозможно прямо доказать факт их преемственности, хотя с точки зрения истории философии удобно считать христианский аскетизм дальнейшим развитием стоической доктрины. Помимо сходств есть и различия. Стоический идеал невозмутимого мудреца направлен на достижение житейского комфорта, концентрированное выражение античной ценности меры. Аскетизм устремлен к трансцендентному. Ему чужда стоическая ценность естественности, ибо подвиг сам по себе есть "отвержение естества, для получения тех благ, которые превыше естества" ("Райская Лестница" 1:4).
Василиса: А. И. Иваненко ДИСКРЕТНОСТЬ ДУХА В АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЭКЗЕГЕТИКЕ Ответ всегда ограничен вопросом. Как спросить о духе вернее? Вопрос "что есть дух в александрийской экзегетике?" априорно предполагает будто у него уже есть сущность. Однако это само по себе представляет проблему. Прежде чем задать вопрос о сущности чего-либо необходимо удостовериться в ее наличии. А то сложно найти черную кошку в темной комнате особенно тогда когда ее там нет. Вернее может не быть. Действительности необходимо должна предшествовать возможность иначе мысль проваливается. Логика подобна заколдованному лесу: куда ни пойди - за пределы не выйдешь. А выходить надо. Только внимательно. Вначале наш путь будет пролегать в заколдованном лесу формальной логики. Попытаемся с этих позиций определить дух. Для этого выявим родовой признак и найдем видовое отличие. Казалось бы просто: дух - если речь не идет о Святом Духе - это сотворенная природа в ряду прочих творений. Видовым отличием тогда будет являться разумность. Тексты александрийских экзегетов дают немало оснований для подобного хода мысли. Вдумаемся и зададимся вопросом: что значит для духа быть тварной природой? Св. Афанасий в "Слове на язычников" поясняет: "Естество сотворенных вещей как произошедшее из ничего само в себе взятое есть что-то текучее немощное смертное"1. Выведение предиката смертности из самого факта сотворенности - это бесспорное открытие св. Афанасия. Логика Платона бала иной: смертность человека следовала из его составности все же простое - как элементы так и душа - бессмертно Ход мысли св. Афанасия несколько напоминает Анаксимандра - что из чего происходит то туда же и разрешается согласно необходимости. Если тварная природа сотворена из ничего то она стремится в ничто раствориться. Здесь "ничто" вызывает ассоциации с материальной причиной из аристотелевой "Метафизики" - "тем из чего". Странным образом "ничто" или по-гречески ук-он детерминирует тварную природу. Поэтому все сотворенное смертно в силу своей тварности - и человек и ангел и душа и дух. Однако бессмертие духов также бесспорно в александрийской экзегетике как и их тварность. При этом бессмертие очевидным образом не следует из тварности. Тогда из чего? Здесь мы имеем дело с иным основанием бытия духа. Св. Афанасий во "Втором слове на ариан" сообщает что тварная природа имеет "не только бытие но и благобытие"2. Таким образом дух имеет в себе различие т. е. он дискретен. В пику Платону здесь составность ведет не к смерти а к бессмертию. Тексты александрийских экзегетов нередко обнаруживают оппозицию "по естеству - по благодати". Дух смертен по естеству но бессмертен по благодати. Каков онтологический статус благодати? Прежде всего она нетварна. Наделяя благодатью Бог ничего из ничего не творит... Она призвана стереть границу между тварным и божественным горизонтами бытия. Благодатью сотворенная природа причащается трансцеденции. Сама структура языка преподносит нам благодать как нечто привнесенное акцидентальное и несущественное. Однако наделяя благодатью. Бог как бы имплантирует свои свойства - вечности знания блаженства простоты - тварной природе преображая ее. Но не следует понимать благодать буквально ибо нет двух суверенных субъектов один из которых - Бог - наделяет благодатью а другой - дух - приемлет ее. Как бытие так и благобытие - от Бога. Таким образом дух предстает в виде структуры состоящей из двух моментов - тварности и благодати. Оба существенны но сущности не образуют. Тварность сама по себе несамотождественна а благодать отсылает к транцеденции. И никакой третьей сущности как у души из диалога Платона "Тимей" - "причастной природе тождественного и природе иного" - не образуется. Между тварной и божественной природами остается бездна которую бесконечно пытается заполнить благодать. Так что формальная логика здесь бессильна. Ее законы здесь теряют свою власть. Как тогда вести речь о духе если он бывает противоположным и даже противоречащим образом? Необходим опыт неметафизической интерпретации. Надо искать не сущность а описывать существование. Для живых требуются иные методы исследования чем для мертвых - таково было открытие Вильгельма Дильтея. Космогония раскрывается в мифе. Абсолютный Дух - в диалектике народ - в истории а человек - в биографии. Исторический нарратив позволяет говорить не о сущности а о становлении и существовании. Дух в александрийской экзегетике следует рассматривать посредством данного метода. Подобно тому как история делится на периоды так нарратив о духе делится на ситуации или "катастазисы". Это более или менее устойчивые состояния посредством которых нам явлено его бывание. В текстах александрийских экзегетов зафиксированы четыре "катастазиса": Рай Суета. Ад и Геенна. Следует обратить внимание что это не просто регионы космоса а именно ситуации духа. Рай или Царство Небесное - это то состояние когда дух в наибольшей степени уподоблен Богу. Здесь момент благодати почти полностью преобладает над тварностью. Дух обладает почти всеми свойствами трансценденции. Суета александрийских экзегетов может переводится на современный философский язык как Бытие"=в"=Мире. Миропонимание здесь гностически-экзистенуиалистское. Суета трактуется как обращенность на мирские заботы. Этот "катастазис" позволяет лучше прояснить свойства тварного момента. Именно здесь находятся корни индивидуации духов. Духи различны в силу свободы и способности воображения Свобода позволяет им предпочитать или. отвергать нечто безо всякого на то основания. В этом источник греха и спасения. Способность воображения заключается в примышлении идолов. Для св. Афанасия идолы - это совсем не истуканы из камня а мысли и фантазмы небожественного происхождения. Проводится четкое различие между креативной способностью Бога и имагитативной способностью человека - так обозначается дух в ситуации суеты. Тварная природа создается из ничего а идолы - через искажение божественных идей. Поэтому только к Богу может быть применено имя Творца или Пойэтэс'а а человека следует называть лишь Технитэс'ом. В суету дух попадает после грехопадения когда идолы начинают как активно примышляться так и предпочитаться. Внимание идолам выливается в идолопоклонство которое и есть обращенность на мирские заботы - то есть ситуация суеты. Последние два "катастазиса" духа разработаны в александрийской экзегетике слабо. В позднем Средневековье их даже смешивали между собой - о чем можно судить по "Божественной комедии" Данте. Египетские отцы-подвижники - св. Аммон (Амун) Нитрийский и Евагрий Понтийский - приравнивали Ад к Суете. Св. Афанасий проводил более четкие различия. Если Ад - это посмертное состояние духа вне тела до Воскресения мертвых то Геенна - это состояние духа в теле после Воскресения мертвых в случае неблагоприятного исхода Страшного Суда. В Аду бывание духа ослаблено. Оно обозначается через метафоры Смерти Сна и Заключения. При описании последнего "катастазиса" - Геенны - Ориген совершает радикальный гносеологический переворот. Если Платон в диалоге "Менон" полагал что знание есть припоминание то Ориген утверждал что в Геенне совершенное припоминание приводит к абсолютному мучительному незнанию. Однако исторический нарратив оставляет неразрешенным один главный вопрос: как конституируется феномен духа? Как он при всей своей несамотождественности сохраняет целостность? Мыслить процессы всегда сложно разум стремится найти тождество даже там где его нет. Между тем целостность этноса определяется этническим самосознанием человека как индивида - обществом а субъекта преступления - судьями. А чем определяется целостность духа? -------------------------------------------------------------------------------- Иваненко Алексей Игоревич - аспирант кафедры истории философии философского факультета СПбГУ ПРИМЕЧАНИЯ 1 Cв. Афанасий Александрийский. Творения. М. 1994. T. I. C. 181 2 Там же. Т. 2. С. 363. © А. И. Иваненко, 2000
Василиса: Ислам в 21 веке: угроза или перспектива? Алексей Иваненко 02.06.2005 Любые стратегические прогнозы на будущее не могут не считаться с исламским фактором. Этот фактор стал решающим как в России, так и в Западном мире. Война против терроризма в России и европейские проблемы миграционной политики - лишь примеры неудачной маскировки истинного положения дел: проблемы возрастания роли ислама в современном мире. Терроризм оформился еще в 19 веке, но пока его практиковали анархисты и коммунисты, терроризм не являлся социальной угрозой. Анархисты и коммунисты хоть и доставляли неудобства, но были в массе своей вменяемыми людьми нашего мира, укорененными в традиции Просвещения. Иное дело мусульмане. Как только мусульманин Усама бен Ладен сменил коммуниста Ильича Рамиреса Санчеса ("Шакала") на посту мирового террориста N1, проблема терроризма вышла на авансцену. Дело здесь вовсе не в усовершенствовании оружия и методов борьбы. Коммунисты обладали ядерным и даже термоядерным оружием, но коннотатом их практики было Общество. Они могли устроить террор против отдельных элементов, но морально не были способны направить удар против самого Общества. Иначе вся их практика потеряла бы смысл. Коннотатом мусульман является Бог, а Общество вполне может стать мишенью для атаки, особенно если будет доказано, что это общество неверных (кафиров) или лицемеров (мунафиков). Современное общество осознанно и бессознательно проявляет себя как антипод Уммы - общества, основанного на исламских нравственно-правовых принципах (шариате). Даже такая, казалось бы, ничтожная вещь как хиджаб (платок на голове мусульманской девушки) в фривольной Франции воспринимается как преступление, хотя бы и сама Дева Мария, весьма почитаемая у французских католиков, носила такой же покров. Аналогичная ситуация с проблемами миграционной политики. Левые в Европе заявляют: что плохого, если будущие европейцы будут иметь темную кожу? Однако увеличение численности мусульман в Европе - это не проблема цвета кожи. Для мусульман декларация прав человека, парламентаризм, либерализм, идеи свободы, личности и частной собственности не являются авторитетными. У них иные приоритеты. Достигнув критической массы, мусульмане просто воспроизведут в Европе ливанский сценарий: станут требовать изменения конституции, а если будет нужно, то и возьмутся за оружие. Напомним, что когда Ливан получил независимость в 1943 году, большинство население в стране составляли христиане. Но со временем мусульманская популяция возросла, мусульмане потребовали закрепления своих прав в конституции, в чем им было отказано, и в 1975 году вспыхнула гражданская война. Самая большая - 10% населения - популяция мусульман в Западной Европе проживает во Франции. Численность популяции стремительно растет, поскольку немусульманские семьи традиционно немногодетны. Значительные (миллионные) исламские общины существуют в Германии, Великобритании, Италии и Голландии. Исламская угроза воспринимается негативно до тех пор, пока мы видим в современном Обществе воплощение справедливого миропорядка. При ином взгляде ислам представляется уже не угрозой, а спасением. Социальное развитие идет через отрицание по причине психологического уставания. Главная усталость современного общества - от бездуховности. Многие люди обращаются к религии, чтобы найти твердое духовное основание своей жизни, чтобы возвысится над суетой, взглянуть за горизонт своего земного существования и обрести неизреченную милость. Но куда им обратить свой взор? Традиционные западные религиозные практики во многом являются причиной нынешнего положения дел. Люди желают верить в Бога, но их заставляют ходить в церкви. Причиной западного атеизма всегда было недоверие к церковникам. Разве не гордыня говорить от имени Бога? Существуют еще и секты, но их истина еще менее достоверна и привлекательна. Восточные практики слишком изощрены и опосредованы, чтобы стать ядром духовности. Скорее, они служат средством хранения социальной дистанции, формой социального эзотеризма. Но есть сила, пришедшая к нам из колыбели древних цивилизаций человечества. Это ислам. Азбука ислама Все знания об исламе простого человека, вся его враждебность продиктована лишь собственным невежеством, тем, что мусульмане называют куфром (неверие или, буквально, "сокрытие"). Обычно ислам связывается с экспансией враждебной культуры, гаремами, обрезанием и бородатыми головорезами-моджахедами. Это отнюдь не безобидные мифы. Не хочется представлять ислам "белым и пушистым". В нем есть джихад и шипы, но есть и чудесные цветы духовности. Для настоящего понимания необходим реальный взгляд на ислам. Ислам - это не форма арабской культуры и не новая религия, оппозиционная христианству. Почитаемый мусульманами Мухаммед пришел как обновитель древней веры. Своими предшественниками он называл Иисуса Христа (Ису), Иоанна Крестителя (Яхью), Моисея (Мусу) и Авраама (Ибрагима). Именно Ибрагим первым отказался от политеизма и осознал существование Создателя. Около 4 тысяч лет назад Ибрагим совершил первое паломничество (хадж) к Каабе - метеориту, символизирующему заботу высших сил о нашем мире. В Коране ясно говорится: "Следуй за религией Ибрагима" (сура 3, аят 95). Мусульмане признают помимо Корана священными Евангелия (Инджиль), Псалтырь (Забур) и Пятикнижие Моисеево (Тора). Однако Коран - это последнее откровение, ниспосланное Мухаммеду в месяц Рамадан самим архангелом Гавриилом (Джибрилом). Исторически время ниспослания откровения было выбрано не случайно. 7 век - это век кровавых раздоров между христианами по возможности поводу личности Христа. Ислам принес упокоение. Население трех из пяти патриархатов древней церкви стали исламскими. Это было не отступление, а очищение веры. Мусульмане считают ортодоксальное христианство отступлением от Закона Божьего, изреченного через Моисея. Во-первых, обожествление Христа противоречит принципу единобожия; а во-вторых, иконопочитание несовместимо со второй заповедью ("не сотвори себе кумира"). Первоначально распространение ислама было связано с распространением арабской культуры. Этот факт исторический, но отнюдь не догматический. Крупнейший современный исламский ученый (улем) и идеолог Евроислама швейцарец Тарик Рамадан проводит четкое различие между арабской культурой и исламом. В своем мнении он основывается на Коране и на традициях исламского права (фикх). Существует четыре школы (мазхабы) толкования шариата. Одни (ханифиты) считают, что в исламе разрешено все, что прямо не запрещено. Иными словами, под ислам можно адаптировать любую культуру на правах местного обычая (урф, адат). Другие (их часто называют ваххабитами) полагают, что мусульмане должны подражать жизни пророка Мухаммеда, который был арабом. Многоженство позволено в исключительных случаях. Мухаммед родился в моногамной семье Абдаллы и Амины. Он 25 лет своей жизни прожил с единственной женой Хадиджей. Семья - это не таинство, а форма взаимоотношений между людьми. В ветхозаветное время многоженство казалось естественным, в современное время моногамия является более приемлемой. Главное в семье не число жен, а взаимоуважение и должное воспитание потомства. Про знаменитое обрезание в Коране не сказано ни слова. Это не предписание, не аналог крещения, а лишь благочестивый обычай, возводимый к Ибрагиму. Ислам не принимают, к нему возвращаются. Исламские богословы говорят, что Аллах сотворил человека мусульманином. И действительно, психологи говорят: детям естественна мысль, что весь окружающий мир является "сделанным". Чтобы быть мусульманином, достаточно искренне произнести фразу о том, что Бог един (шахада, буквально - "свидетельство"). Моджахеды - это участники джихада. Джихад дословно переводится как "усилие" и не всегда подразумевает вооруженную борьбу (примером совершенно мирной мусульманской нации являются малайцы). Исламские богословы делят джихад на большой и малый. Малый джихад - это вооруженная борьба против неверных, которая ведется по строго определенным правилам. Великий джихад - это борьба с неверием внутри себя. Русский джихад и евроджихад Сценарий исламизации России и Европы достаточно вероятен в отдаленной перспективе. Поэтому актуально рассмотреть возможные стратегии поведения в условиях джихада. Будущее подобно прошедшему, говорил Аристотель, поэтому взглянем на исторические варианты исламизации. Возьмем Египет и Персию. Первая страна не смогла адаптировать свою культуру к исламу и превратилась в Арабскую Республику, а потомки древних египтян влачат жалкое существование в качестве преследуемого национального меньшинства. Персия сумела адаптировать свою культуру к исламу и сохранила свою тысячелетнюю культуру. Мудрая Европа оставляет себе выход, благосклонно относясь к Евроисламу Тарика Рамадана, который делает титанические усилия, наводя мосты между европейской культурой и исламом. Например, Рамадан вслед за теоретиками из движения "Братья мусульмане" доказывает, что европейская демократия и парламентаризм ("гумхурия") не только не противоречат, но и соответствуют духу ислама. Европейцы направляют ислам в мирное русло просветительства. Российское руководство идет по пути конфронтации, пытаясь управлять мусульманами рудиментарными способами - через сильно бюрократизированные Духовные управления мусульман, созданные еще царицей Екатериной Второй в 1778 году. Революции - всегда следствие неуклюжего и неумелого руководства. Отсюда радикализация российских мусульман. Исламский фундаментализм в России возник как реакция на российское вторжение в Чечню в 1994 году. В мечетях русских городов прежде говорили почти исключительно по-арабски и по-татарски. Русская речь в мечетях зазвучала после Чеченской войны, когда кавказские беженцы-мусульмане стали использовать русский язык как язык международного общения. Российская власть огульно обвиняет всех неподконтрольных Духовным управлениям мусульман в ваххабизме, хотя исламу чужд дух бюрократии. Пять совместно молящихся мусульман образуют приход (джамаат), а священник (имам) - это лишь предводитель молящихся. Как следствие, подожженный танками Грачева кровавый джихад перекинулся на Дагестан, Карачаево-Черкесию и на города Центральной России. Бездарная тактика обнажает некомпетентность властей и делает ислам в России единственной радикальной альтернативой. Прямое действие анархистов и национал-большевиков просто блекнет по сравнению с террористической войной исламских фундаменталистов. Создаются предпосылки для того, что радикальный протест русских будет канализироваться через радикальный ислам. В русской среде уже появилось много талантливых и пассионарных мусульман, таких как владелец сайта www.koran.ru Шамиль Матвеев или апостол Карелии Олег (Мустафа) Стародубцев, которые уже ведут за собой тысячи новых адептов. Есть среди русских и такие общины мусульман, как появившаяся в прошлом году организация во главе с бывшим офицером из Омска Абу Талибом - "Бану Зулькарнайн", сочетающая праворадикальные ариософские убеждения (Зулькарнайн - это кораническое имя полководца Александра Македонского) и радикальный ислам. Впрочем, во власти встречаются и неглупые люди, понимающие, что асимметрия между ростом исламского населения и депопуляции русских создает угрозу геополитической катастрофы, когда исламский регион Идель-Урал (Поволжье) расколет Россию на две части. Поэтому советник полпреда Президента в Приволжском федеральном округе Сергей Градировский разрабатывает проект "Русский ислам", исходя из предпосылки усиления роли ислама в России, а также необходимостью ладить с этой силой для укрепления государства. Перед Россией стоит выбор: стать мишенью для радикальных мусульман всего мира и сойти с арены мировой истории (египетский вариант исламизации) или превратиться в дружественную страну, готовую для диалога культур (персидский вариант исламизации). http://www.rosbalt.ru/2005/06/02/211284.html
Василиса: Русский атлантизм (c) Алексей Иваненко Теория традиционализма Александра Дугина должна сохранять в себе диалектический накал научного поиска и не превращаться сухую схоластическую доктрину. Рассмотрим базовое геополитическое разделение как Атлантический Запад и Евразийский Восток. Россия поверхностно ассоциируется с Евразией на том основании простого взгляда на карту, который соблазнял еще евразийцев-эмигрантов начала 20 века. Действительно, большая часть России находится в Азии, а столица в Европе: Евро+Азия. Однако если мы стали бы на позицию англичанина 19 века, то нам бы следовало назвать их идею Австро-Индо-Америку. Это нелепо, поскольку в Англии было свое англо-саксонское ядро, которое распространяло свое влияние по всему миру. Так же и Россия. Все мы благодаря Повести Временных Лет знаем, что Россия образована варяжской династией Рюриков на основе консолидации славяно-финского населения Инкери-Валдайского региона. Как ни странно, но у России мощное атлантическое ядро. Первой Евразийской империей, с которой столкнулись русы была Хазария - подлинная ЕврАзия: азиатская орда, управляемая еврейской олигархией. Любопытно, что современная Россия, где с 1998 года распространена евразийская идеология представляет собой нечто аналогичное: еврейские олигархи, опирающиеся на власть азиатских силовиков Шойгу и Нургалиева. Сокрушил первую Евразию русский конунг Святослав. Однако затем идентичность России была поколеблена во многом из за восточного очарования Византии - ГрекАзии. Россия восприняла малоазиатскую жреческую версию христианства. Из Восточной Скандинавии Россия превратилась в переферию Степи. Многие исследователи заметили катастрофическую отсталость России, которая была преодолена лишь с началом Эпохи Петра Первого, когда начался знаменитый Петербургский Период, давший расцвет Русской Литературы (Пушкин, Достоевский) и Науки (Менделеев). Собственно феномен СССР - это и есть инерция талассократического Петербургского Периода. Любопытно, что именно в годы победы атлантического принципа русские моряки под командованием протестантского капитана открыли Антарктиду, а Петр придал русской культуре элементы протестантской культуры: церковь без патриарха, идея служивости, секуляризация вместо наслоившихся суеверий. Конец петербургского периода положили коммунисты - гондванические безродная масса под руководством иудеобольшевиков. Борьба с белым началом была возведена в принцип. Любопытно, что Энгельс утверждал, что люди произошли от обезьян Лемурии - потонувшего континента, ассоциируемого с Гондваной. Северное гиперборейское начало начисто подавлялось. Слово "арий" было изгнано из языка науки. Период русского атлантизма закончился - наступила евразийская реакция. Закономерный слом советской системы не обрел реальной идеологической альтернативы. В итоге антизападная гондваническая идеология евразийства вновь восстановила свои позиции. http://intertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=10&t=416
Василиса: Большевизм и прусское лютеранство (с) Алексей Иваненко Истолковывая феномен большевизма редко замечают очевидное - немецкие (прусско-лютеранские) корни русского большевизма. Одни предпочитали видеть в большевизме разгульную казацкую стихию, другие - жидомасонский заговор. Однако в большевизме присутствовал и третий компонент, который мы рассмотрим подробнее. Изучая Архивы Русской революции я заметил, что Белые Силы Юга России действительно видели в большевиках иудейский момент, который позже был обозначен как жидобольшевизм. Жидобольшевики были своего рода саддукеями еврейского возрождения 20 века и составляли поначалу серьезную конкуренцию сионистам. Первые ратовали за германский идиш, вторые за семитский иврит. Однако один уже этот аспект говорит, что жидобольшевики были в значительной мере германизированы. В Сибири Белые Силы видели в коммунистах немецкий элемент и называли их "германо-большевиками". Действительно группа Ленина финансировалась не абстрактными масонами (хотя иногда масонство называют протестантской эзотерикой), а конкретной внешней разведкой Кайзеровской Германии - Вторым Рейхом, сформированным лютеранским духом. Сам Ленин испытывал сильное влияние со стороны лютеранского прусского философа Гегеля (в марксизме идея Бога камуфлировалась под названием "общественное сознание"). Сама европейская социал-демократия была характерным прусским явлением, выросшим на лютеранской почве. Из текстов Энгельса мы видим, что он подвергает критике христианство с позиций либеральной лютеранской Тюбингенской богословской школы, на основе которой впоследствии возникла идея "теологии без Бога". В чем же были основные прусско-лютеранские идеи, повлиявшие на большевизм? 1. Прежде всего это Провиденциализм, апелляция к силам Истории ("История нам не простит"). 2. Во-вторых, это идея прусского социализма, суть которого в отождествлении общественной собственности с государственной. Если русские анархисты видели в государстве зло, то большевики подчеркивали значимость государства. Любопытным образом их противостояние реанимировало архетип Реформации, когда анабаптисты призывали восставать против светского папизма, тогда как лютеране подчеркивали что государство является прообразом Небесного Царства и Opera Dei (Божественным Делом). Большевики попытались инициировать Реформацию внутри Православия (движение обновленцев), однако Вторая Мировая война помешала этим начинаниям. Вместо немецкого языка советские дети начали изучать английский.
Алексей Иваненко: Василиса Сердечно благодарствую Вам за составление на удивление полного архива моего творчества
Василиса: Да не за что Мне правду интересно то, что вы пишите. А книжку издатите своих произведений?
Алексей Иваненко: Поживем-увидим)) Сначала надо докторскую про хаос защитить
полная версия страницы